продолжение....

Мы спустились со второго этажа в холл. Директор зашла за медсестрой. Ольга Николаевна повела нас в первую группу, а Людмила Петровна, сказав, что будет нас ждать у себя в кабинете, отправилась решать свои рабочие вопросы.
Валя и Сергей решили идти с нами.
Мне было ужасно любопытно и одновременно..страшно. Да, страшно! Хотя я не трусиха, практически никогда ничего в своей жизни не боялась. А тут…Испугалась детей. Точнее их боли, того горя, что сквозили в их повзрослевших голубых, зелёных, карих глазках. Мне в голову пришло сравнение: эти дети похожи на маленьких старичков, они пережили столько, что многие люди за полвека  не переживают. А ещё у большинства из них нет прошлого: детских воспоминаний, фотографий, чувства принадлежности своей семье, осознания слов  «мама» и «папа».
Первая группа – детки  трёх –четырёх лет. Боже, за что мне это сегодня? Доколе, Боже, Ты будешь испытывать моё сердце?
Нас встретила стайка маленьких воробышек, стриженых и  лысеньких мальчиков и девочек. Когда мы вошли, они сразу же притихли, все, как один. В глазах любопытство и ожидание. Эти маленькие кнопки уже понимают, что от каждого входящего в группу взрослого человека зависит их будущая жизнь. Они на самом деле все ждут своих новых мам и пап.  
Какая я глупая, Господи! Я проклинала сама себя. Собиралась в дом ребёнка, а  элементарных сладостей не взяла.
Не получив ничего вкусненького от вошедших дяденек и тётенек, малыши быстро  забыли о нашем присутствии и занялись своими детскими играми, уже не обращая на нас никакого внимания. Молодая воспитательница, понимающе, смотрела на нас.  Медсестра,  отозвав  её в сторону, что-то  стала рассказывать.  А я не находила себе место. Что я здесь делаю? Боже! Наверное,  я схожу с ума, наверное, я заболела. А может я и вправду просто глупая истеричка, которая себе  вбила в голову всякие больные фантазии и пытается  что-то кому-то доказать?
Но ведь я хочу этого ребёнка! Хочу! Слышишь, Боже! Я его хочу, как засохшая земля капельку влаги, как хотят солнца, постылыми зимними вечерами. Мне казалось, что я сама нахожусь в предродовом состоянии. И скоро на свет должен появиться долгожданный комочек счастья, мой малыш…
Я выбежала в холл. Я не могла дышать одним воздухом с этими маленькими сиротками. Как их могли оставить собственные родители? Отказаться. Бросить на произвол судьбы, отречься? Как? Господи, сколько ж несправедливости на земле и горя. Сколько отверженных человеческих душ живёт на нашей планете. Оставленные. Никому ненужные. Я не могла понять, что маленький ребёнок, появившийся на свет после девяти месяцев ожидания, вынашивания в скорбях и болях может быть запросто выброшен из жизни будущей мамочки.
Как же так, Господи? Как же так?
Это зрелище всё же не для слабонервных. Муж тихонько приобнял меня за плечи, гладил по волосам, успокаивал.  Валя плакала. Серёга смахнул скупую мужскую слезу.
- Я бы их всех расстреляла, - я озвучила первую, пришедшую мне на ум после стресса, мысль, - этих горе-родителей. Нет! Лучше бы вырезать им  все детородные органы, изолировать от нормальных людей!
Я уже не стеснялась в выражениях. Кричала. Ребята молчали. Всё! Я, больше не могу!
- Так, уезжаем отсюда! Я была настроена решительно. Я больше ничего не хочу! Вы слышали! Это было ошибкой, приехать сюда! Вы слышите! Я не хочу больше здесь оставаться даже на минуту!
Я уже собиралась выбежать из этого ужасного здания и бежать отсюда, не оглядываясь, как из группы вышла медсестра.
Не обращая внимания на мой вид, она,  как ни в чём не бывало, сказала нам: «Ну что, пойдемте к старшеньким!»
И я поникнув, как подкошенный цветок, послушно пошла за ними, ощущая руку мужа в своей руке.
- Как хорошо, что ты меня поддерживаешь, Саня, - я  как никогда была благодарна своему мужу.
Мы прошли ещё несколько групп. Но, как говорят, не ёкнуло, не защемило. Я не почувствовала того, что описывали многие  мамочки при встрече со своими будущими приёмными детками. Ничего. Кроме жалости и боли, ничего… Если честно, то я просто оказалась не готова. Не готова понять и принять эту детскую боль. Я не чувствовала, что смогу быть кому-либо из них мамой.
То ожидание,  что читалось в детских глазах,  держало меня под прицелом, не давало расслабиться. Эти маленькие «старички» сводили меня с ума. Они доверяли нам, взрослым, шли на контакт, прижимались своими крохотными ладошками к нашим рукам, что-то рассказывали, показывали свои игрушки, пели для нас свои детские песенки, рассказывали стишки, своими шепелявыми голосками. Они ждали, что кто-то из нас скажет им самые заветные слова: «Поехали с нами, я твоя мама, я твой папа».
Меня обжигала это доверие нам, взрослым. И это после того, что с многими из них эти взрослые сотворили.
Медсестра рассказала нам историю маленького четырёхлетнего Ванечки, которого мама посадила на цепь в собачьей будке и кормила вместе с собакой. Как потом она объясняла в милиции, это всё было для того, чтобы ребёнок не потерялся, а то он ползал везде, мешал.  
До сих пор комок к горлу подступает, а тогда, глядя на белобрысого мальчугана, который весил, как годовалый младенец, мне просто хотелось  выть. А Ванюшка стоял напротив меня,( и как только его выдерживали ножки-спичечки) и улыбался. Открытой, доброй улыбкой. Вот  уж где Бога будешь вспоминать на каждом шагу.
Матери Ванюшиной дали всего -ничего   - шесть лет, за угрозу жизни ребёнка.  А  маленький мальчик на всю жизнь останется со своими воспоминаниями. Боже, где взять такой ластик, который бы стёр все детские страхи Ванюши и ужасы им пережитые?(продолжение следует)
А в третьей группе была девочка Настя, тоже маленькая, светловолосая, с глазами морской волны. Но в них читался такой страх, что не заметить  его было невозможно. Она сидела одна, у окна, на маленьком стульчике и смотрела  на улицу.  Настюша боялась всего. Любого нового человека, повышения голоса  воспитательницей, детей, новых предметов. Только в детском доме этот маленький ангел узнал, что такое ложка и вилка, чашка  и как выглядит помидор с огурцом. Когда с ней кто-то заговаривал, Настюша  вся напрягалась, опускала голову вниз, ссутулившись смотрела в пол и не единого звука… Как рассказала медсестра, поначалу они думали, что Настя вообще не умеет разговаривать.  Почти неделю психологи занимались с Настёной, и всё безрезультатно, девочка не произносила ни звука. Но, однажды, когда дети пошли на улицу, к Насте подбежала местная собака, маленькая дворняжка  Мила. Старшие дети знали её, подкармливали с разрешения воспитателей, и не боялись. А Настенька ещё не была знакома с собакой. Реакция её была неоднозначная: ребёнок стал в позу, как животное, на четвереньки, высунул язык и зарычал. Все видевшие это зрелище были в шоке, не знали, как подступиться к этой парочке. Сучка Мила тоже оторопела, затем подошла, лизнула Настю в лицо. Девочка сразу же успокоилась, встала на ноги, и в ответ лизнула собаку тоже. Затем  заговорила на каком-то тарабарском языке.  Все были с одной стороны рады, что девочка может что-то говорить, а с другой стороны, сердобольные воспитательницы плакали, глядя на девочку-Маугли. Как ей жить среди людей? На реабилитацию этого ребёнка уйдут долгие годы. На тот момент, когда мы оказались в детском доме, Настя в нём находилась уже больше года. Её история не менее ужасна: нашли Настюшу на мусорной свалке, в коробке местные бомжи. Она была вся исцарапана, избита, шипела и смотрела таким волчонком, что сразу, видавшие виды люди, боялись даже приблизиться к ней. На вид Настёне было годика три, но никаких документов при девочке не было, только на ручке, была какая-то бумажка, замотанная скотчем. Даже среди бомжей есть добрые люди, они привели девочку в отделение местного приюта. Там девочку отмыли, привели в порядок. А на бумажке, корявым почерком, было написано её имя – Настя. Ни фамилии, ни даты рождения – ничего!
Пользователь
  • Регистрация 09.05.2009
  • Индекс активности 41
  • Рейтинг автора 0
  • Блог 7
  • Рецепты 7
Пт, 15 май 2009 00:01

  • Просмотров — 4522
  • Комментариев — 0
  • Оценок — 0
  • Нравится — 0

Разместить комментарий

Добавить новую запись

Поделиться